А ВОКРУГ БЫЛА ВОЙНА

Мария Афанасьевна Христис попала на войну молоденькой девушкой, многое пришлось пережить, но она, по ее собственному выражению, «еще цыкает». \
\

А вокруг была война

Мария Афанасьевна Христис попала на войну молоденькой девушкой, многое пришлось пережить, но она, по ее собственному выражению, «еще цыкает».

Каждый раз, обращаясь к еще ненаписанному материалу, вспоминая эту пожилую  женщину, моя мысль и сердце согревались. Бывает, встретишь человека. И он пройдет, не оставив следа, несмотря на то, что много беседовал с ним или нашлись общие темы. Здесь же все как-то иначе, и время сильно отдалило нас друг от друга, и события действительности никак не могли пересечься, но родственное ощущение жизни совсем неожиданно, как подарок, возникло во мне. Это, возможно, как после боя, среди мин и развороченной земли, среди мертвых тел встретить живого солдата, которого нужно еще донести, дотащить на себе в санчасть, но живого, настоящего, хотя уже не верилось, что такое возможно. Сколько раз переживала такие моменты хирургическая медсестра Мария, когда любой ценой нужно было добраться до точки.
– А я реву над ним, сил нет солдатика дотащить, я же маленькая.
Родилась в 1925 году. Окончила школу в Камышинском районе Казахстана в 17 лет, семь классов. Тут же отобрали на курсы медсестер, которые окончила, хоть и добровольно, но было бы лучше, если бы шоферов. Очень хотелось попасть в шоферы, но для этого была маловата ростом. Девять месяцев быстро выучили. Уже сдавала последние экзамены, как нужно было отправляться.
- Забирали из С. Шихана, отец у меня там оставался один. Во время войны он умер, меня даже не отпустили к нему на похороны, да и не успела бы я. Я при батарее была санинструктором, а до этого санитаром. Только приняли присягу – и нас под Сталинград. Три месяца наша батарея, 85-я зенитка, 679 артиллерийского полка, Третьего Украинского фронта, простояла там. Как нас там разбили!.. Всех, все наши зенитки разбили, – и Мария Афанасьевна отдаляется в те свои воспоминания и молча кивает сама себе, ожидая нового вопроса, готовая рассказать все, что пришлось пережить. Но рассказывает это как-то коротко, маленькими порциями выдавая информацию, не сильно вдаваясь в подробности. За этими вспышками, короткими просветами видны траншеи и слышен лязг орудий, чувствуется, с каким грохотом они подпрыгивают на упругой земле.
– Из «стариков», тех, кто раньше нас пришел на Сталинград, и из нас сформировали 679 артиллерийский полк. Но что сказать – пушечное мясо. Сейчас это «ракетка», а наш расформировали. Вот совсем недавно смотрели по телевизору, «ракетный» показывали в новостях. Но тогда нам пришлось побывать и на обороне Волги, Черного моря, девять дней простояли на Каспии, в Астрахани, победу встретили в Одессе. Долго стояли немцы. И никто из нас не верил, что останется живым, никто не надеялся дожить до конца войны.
Пока Мария Афанасьевна рассказывала, в комнату заглядывала шестилетняя правнучка Юля. «А, это наша звезда», – представила Мария Афанасьевна. Звезда смущенно, но заинтересованно подпирала косяк. И вообще в доме чувствовались оживление, населенность и жизнь. Ощущение этой наполненности и «настоящести» сразу охватило меня как только вошли, внутреннее чувство, что «так правильно», было присуще этому дому. Мы счастливо попали к Христисам, как мы их называли между собой, в пасхальную неделю. В самом разгаре были предпраздничные приготовления, Чистый четверг отовсюду выглядывал вымытыми стеклами, выстиранными шторами, стопками лежащими в креслах, еще неглаженным и прохладным бельем, блестящей картошкой в тазу на кухне. И так просторный,  дом от снятых штор казался еще воздушнее и выше. И в нем кипела жизнь: дочь Наталья, внучка и правнучка в уютных вязаных тапочках спокойно наводили порядок в доме, не смущаясь нашим присутствием. Муж, пожилой, но крепкий Николай Яковлевич расположился в кресле и во все время разговора лишь изредка вставлял короткие фразы. У семьи Христис двое детей, трое внуков и трое правнуков. Но чувствуется, что в доме женское царство.
– Это внук мне помог с ремонтом, – замечая мой взгляд, говорит Мария Афанасьевна. – Он все помогает делать.
Возвращаясь в 42-й год, Мария Афанасьевна вспоминает, что со Сталинграда долго уходили перебежками, ночью, шли пешком.
– Мы никак не могли выбраться, четверо суток уходили из города, не ели и не пили ничего в эти дни. И тут нам встретилась машина с яблоками. Как мы им обрадовались, –каждый взял себе в рюкзак по нескольку яблок. А потом нас посадили на станции в вагоны и отправили 679-й полк в Астрахань.
– Там я уже была телефонистом-разведчиком. И мы сбивали, и нас били хорошо. А самолеты летают над нами. Все их силуэты мы знали хорошо, а потом передавали координаты командиру. Один раз я, телефоница, передаю координаты, а солдатик мне говорит: «Товарищ санинструктор! У вас кровь!». А ничего не слышно, зенитки подскакивают, стреляют, и меня осколком задело прямо в шею. А вот оно, – и Мария Афанасьевна показывает место на шее, чуть выше ключицы,  – теперь родинка на этом месте. Хоть и легкое ранение, а все равно страшно. И удивительное дело, я даже не поняла, не слышала, что меня ранило. И тогда об этом не думали, чтобы прожить долго, ни за что, никто не думал. А как страшно было, когда ползешь по полю, солдатик лежит раненый, контуженый, и мы со второй сестрой тянем его в ямину, чтобы перевязать, и к следующему. Скорей к следующему. А я реву. А тот лежит – руки-ноги бултыхаются: «Сестренка, милая, добей!»…
А я не могу! Нельзя этого! Ну что? Повернулась и ушла. Того надо перевязать, там подвода идет, собирает таких, как тот. Сколько их, молодых! 18 девушек и 18 орлов, 24-й, 25-й год… Нами их и заменили.
Мария Афанасьевна достает из секретера  свои старые фотографии. Их осталось всего две: «Ну, что, похожа я здесь на себя? Все говорят, что нет». Но черты губ, волевых уже тогда, проглядывают в послевоенной улыбке.
– Эту карточку Николай Яковлевич раньше носил в нагрудном кармане. Всем показывал меня в молодости, говорил: «Вот какая возлюбленная была у меня, а эта шабортия старая увела».
– А как вы познакомились? И где?
– Это было в 45-м году. Война кончилась. Никак не хотели нашу армию отпускать, я была уже демобилизованной, а Николай служил еще. Его призвали в 42-м году, и сразу он попал на Северный Кавказ, но на военных действиях побывать пришлось мало, поэтому признан только ветераном, но не фронтовиком, что очень обидно. Всю войну проходил пешком, а не фронтовик. А познакомились мы уже в Одессе. Дом, где мы с хозяйкой жили, был разбит бомбами, сохранился только один угол. В нем мы и жили, а Николай где-то добыл дров и принес их нам, на следующий день еще что-то добыл и принес. Так и познакомились. А вся Одесса гремела, музыка играла. Война кончилась! О том, что кончилась война, мы узнали на поле. В этот день нас послали в конец Одессы на воинское хозяйство, меня и еще нескольких девушек. Мы работали в поле. А тут подъезжает капитан на лошади: «Девушки»! Мы не обратили на него внимания, а он снова: «Товарищи девушки»! – какие мы девушки!? Мы до этого были только солдатами. – «Война кончилась!». А с нами была сержант – женщина, так она как подлетела к нему, и обнимает его. И как куснет его в шею до крови. Такая нестерпимая радость была. 
Радость жизни чувствуется и сейчас. Сидя на солнечной кухне, угощаясь чаем с медом и домашним свежим хлебом, испеченным Марией Афанасьевной, внутри оживает какое-то волнение, как будто множество маленьких звонких шариков перекатывается в душе.
– Все пытаюсь поститься, но не сильно получается, то дети кусочек колбаски оставят на столе, то рыбки жареной. –  Мы понимающе киваем, зная, что у многих так. Бабушка тоже говорила, что «в войну наголодались, до сих пор насытиться не могут». И напоследок Мария Афанасьевна рассказала нам историю о том, как она в войну крестилась.
– Вокруг война, все стреляют, гремят орудия, земля трясется, а я в землянке сплю, болею, с температурой лежу. И снится мне сон, что тянусь я к иконке Богоматери, которая в углу висит, тянусь, встаю на что-то, чтобы выше подняться, а она взяла и плюнула на меня: «Не достойна ты!». Я рассказала это бабушке, которую встретила в этой же деревне. И она сказала: «Беги скорей, покрестись, как только где попа увидишь, хватай его скорей и крестись!». И, правда, только кончилась война, на праздник в Одессе собрались люди, среди них был и священник. Он меня и окрестил.
Война для многих является точкой отсчета, определяет всю дальнейшую жизнь, является тем плавилом, в котором выкристаллизовывается человек. Вокруг война, все рушится и переворачивается, а жизнь человеческая, как бы ни была хрупка и «мала ростиком», все же возвращается, так же, как весна за окном Марии Афанасьевны, так же прорастает, как гладиолусы с зелеными и крепкими ростками, которые подарила от души хозяйка, увлеченная цветами. Какая-то современность и своевременность чувствуется во всем доме и жизни Христис. Нет того пространства памяти, в которое неизбежно попадаешь, посещая дома пожилых людей, памяти, реализованной в фотографиях и старых вещах, запахах прошлого. А здесь, в этом доме, не было чувства покинутости и ветхости. Здесь присутствует именно современность, которая в курсе всех дел, все знает и понимает про эту жизнь, а не «продвинутость», потому что в «продвинутости» есть некая попытка догнать молодых. Четыре поколения собрались под одной крышей, дополняя и обогащая друг друга, несмотря на то, что и чувствуют, и мыслят по-разному. Все живое и гибкое, все «еще цыкает».

Елена ЛАТЫШ
Фото Анастасии СИЛАЕВОЙ

Поделиться

поделиться: