Зачем нам эта боль войны?

Моё майское настроение всегда было чуть солёным на вкус. Праздничное, но со слезами. Хорошими слезами – счастливыми

Моё майское настроение всегда было чуть солёным на вкус. Праздничное, но со слезами. Хорошими слезами – счастливыми. От избытка эмоций люди всегда плачут. По судьбам моих родных так или иначе прошлась война, прокатилась – и оставила шрамы. 

Мой дед по отцовской линии попал в плен под  Сталинградом.  Дело было поздней осенью. Многие пленные просто умерли от холода и голода. Их, как скот, держали в загоне под открытым небом. Остатки выживших решили отправить в Германию. При этой пересылке мой дед сбежал. Он с двумя своими товарищами пропилил в деревянном настиле вагона дыру и выскочил на полном ходу. Остался жив. Несколько месяцев пробирался к матери. Когда добрался – «сдался» властям. Рассказал всё честно. Его посадили, но  освободили через пять месяцев. После Победы его военные документы “гуляли” по лежащей в руинах стране. Товарищи посоветовали ему при устройстве на работу не указывать статью, по которой он был задержан на те самые пять месяцев. Он так и сделал.  А на работу его взяли не куда-нибудь, а в НКВД, где назначили сотрудником секретного отдела. Так что документы деда «нашлись»  только после всеобщей реабилитации. Очевидно, тоже везение. Однако  своим близким он никогда не рассказывал про военный  и пленный опыт,  даже про работу в органах. Он просто боялся  подставить родных.  А бабушка, так любившая платья в полосочку, которые её очень стройнили,  не надевала их. Боялась ранить дедушку.  Он не выносил ничего, что было в полоску.          

Другой мой дед  – со стороны мамы– прошёл финскую и почти всю отечественную невредимым. Инвалидом  стал, когда освобождал Румынию. Он ослеп. В инвалиды себя записывать не стал. Жена родила ему семерых детей.  Умерла она рано. Моей маме тогда было 11 лет. Она в семье младшая. Ей и пришлось заботиться о престарелом слепом отце. Хотя характером и духом дед оставался силён до самой смерти. Он хранил не фотографии многочисленных внуков (а их было 14), а аудиозаписи. Мой дедушка по тем временам был самым продвинутым в деревне: у него имелся катушечный магнитофон с микрофоном. Летом он записывал голоса внуков, а долгими зимними вечерами их слушал. Помню, как он просил меня спеть хоть несколько частушек под его балалаечный аккомпанемент, а я, городская девчонка, к стыду своему, ни одной частушки не знала. Мой свёкор родился в 41-м, свекровь – в 45-м. Дети войны. Он помнит, как его мама будила в пять утра, и они с маленькими братом и сестрой отправлялись стоять в очереди в продуктовый магазин. Голодала их семья долго. Мой свёкор не помнит ни одного дня, чтобы наедались досыта. Наверное, потому что жили в городе. Зато летом их кормил Каштакский бор. Благо грибов и ягод там раньше водилось видимо-невидимо. А моя свекровь родом из деревни, поэтому с едой там обстояли дела чуть лучше. Тем не менее время научило, что несъедобных продуктов не бывает, да и невкусных тоже. Надо просто уметь готовить. Как настоящий ребёнок войны, она не знает своего отца (эта тема до сих пор под запретом),  навсегда останется ранена войной.

...Зачем я вам всё это рассказываю? Видимо, потому, что могу ощутить ваше понимание и интерес. Вы чувствуете эту же боль. А ею необходимо делиться.      Я с детства люблю смотреть старые фильмы о войне. Они меня очень трогают. Не могу объяснить, почему. Почему я испытываю потребность видеть, ощущать эту боль, ощущать соль от слёз, пота и крови моих дедов, моих родителей, моих близких? Только знаю, что всё это стало историей моей семьи, меня самой и моей страны в целом. И наверное, без этой боли не так очевидно, что мы живём в  радостное время –  время без войны.

Светлана Платонова