Мой папа

Отец мой, Акулов Илья Федорович, – ровесник революции. Он родился в 1918 году в селе Верхняя Санарка. Своего отца – Акулова Федора Павловича – он не знал, т. к. он в 1918 году был призван в Красную Армию, откуда не вернулся.

Отец мой, Акулов Илья Федорович, – ровесник революции. Он родился в 1918 году в селе Верхняя Санарка. Своего отца – Акулова Федора Павловича – он не знал, т. к. он в 1918 году был призван в Красную Армию, откуда не вернулся. Отец закончил четыре класса в сельской школе – по тем временам считалось, что он был грамотным.

Детство отца проходило в деревне: летом жили на заимке, занимались земледелием, зимой – дома, ухаживали за скотом. В 1929 году на своих лошадях уезжали строить Магнитку: на телегах везли маленьких детей и небольшие «пожитки». «Мы – говорил отец, – всю дорогу добирались пешком».

Родители отца работали без выходных – весь световой день. Всю работу выполняли вручную: на колясках возили землю, песок, камень. Но в городе не прижились и вернулись в Верхнюю Санарку.

В 1938 году отца призвали служить кадровую службу (перед службой он окончил курсы шоферов). Времена были неспокойные – шли бои на Ханхинголе под командованием Жукова (Жуков за те бои получил звание Героя Советского Союза). Мой отец – участник боевых действий на озере Хасан, там погиб друг отца из соседней деревни Воронино.

В 1939 году мой отец был участником финской войны. Он говорил, что война была недолгой, но все-таки в ней погибло много наших солдат, что финны были очень хорошими лыжниками и меткими стрелками: «Сидит финн на березе, стреляет, при приближении противника быстро прыгает с дерева прямо на лыжи, заранее подготовленные под деревом, и быстро уходит».

В 1941 году, отслужив свой срок, отец был демобилизован. Вернулся домой молодой, здоровый солдат, приглянулась ему красивая девушка Мария. Они сыграли свадьбу, и в первый же месяц семейной жизни началась Великая Отечественная война. Отец был призван на войну в первой десятке, оставив дома молодую жену. В 1942 году на свет появился сын.

Всю войну отец был фронтовым шофером, он всегда говорил, что он на своей «полуторке» дошел до Берлина, а с Берлина – до Порт-Артура.

Отец освобождал блокадный Ленинград. Дорога была только по льду Ладожского озера, это была для Ленинграда дорога жизни. В Ленинград везли продовольствие, а из него – больных и раненых. Вероятность погибнуть была каждый день. Левая дверка в машине у отца всегда была снята, т. к. вероятность уйти под лед была ежечасной. Рейсы чаще всего выполняли с наступлением темноты. Отец рассказывал, как однажды, возвращался из Ленинграда, кузов грузовика был заполнен ранеными, а молодая медсестра сидела в кабине. Над ними завис немецкий самолет и бомбил. Отец вспоминал: «Меня не царапнула, а медсестру прямым наповал». Отец с фронта привез фотографию этой медсестры, и она всегда висела у нас дома на стене, рядом с фотографиями родственников, и мать никогда не обижалась на это.

Отец вывез из Ленинграда 450 раненых, за что был награжден Орденом Красной звезды. Он часто вспоминал своих фронтовых друзей. Долгими военными путями рядом с ним на такой же «полуторке» шел фронтовой друг, шофер татарин Хаким, который гадал на бобах, и на всех привалах около него всегда было много солдат. Не знаю, правду ли он предсказывал или просто поднимал настроение, но отцу он уверенно говорил: «Ты, Илья, вернешься домой, и у тебя будет большая семья».

Отец вспоминал: «Когда форсировал Днепр второй Украинский фронт, под командованием Рокоссовского, подошла кухня. Мы долго рядились кому идти за едой, Хаким раскинул бобы и говорит: «Илья, что-то мне плохо выпало» и кинул бобы в Днепр». Отец с котелком пошел к кухне. В это время началась бомбежка. Когда отец вернулся, близкий друг Хаким был мертв.

Мой отец всегда говорил: «Много моих годков погибло, ведь нам, родившимся в 1918-1922 годах, досталась оборона, мы первыми принимали бой на себя».

Но 9 мая 1945 года война для отца еще не закончилась. Их перебросили на Дальний Восток в Порт-Артур – на войну с Японией. Свой поход он закончил на Тихом океане.

Домой вернулся весной 1947 года. Здесь его ждала нищета, разруха и жена с пятилетним сыном. В село вернулись не все, каждая семья кого-то потеряла, а из числа вернувшихся половина была калеками. В те годы в Верхней Санарке был леспромхоз – большой лесопильный завод и долго еще после войны на заводе гудел гудок, оповещавший начало и конец рабочего дня.

До 1962 года дороги Челябинск – Магнитогорск – не было. До Степного была проселочная, через бор. Он был суров и коварен с холодными речками и глубокими падями, труднопроходим. Сосну пилили. Отец работал на газогенераторном лесовозе – это машина без кузова, только с деревянной площадкой, на которой был сбит ящик для деревянных чурок (их периодически загружали лопатами в раскаленный бак около кабины – это было топливо для машины). Работали бывшие фронтовики, поднимали разрушенное войной хозяйство.

Рядом с моим отцом на таком же лесовозе работал молодой парень, также прошедший фронт – Галкин Михаил Александрович. В возрасте 26-ти лет он трагически погиб в Санарском бору (его придавило сосной). У Михаила осталась красавица-жена – Прасковья и двое маленьких детей.

В деревне после войны было много инвалидов. А в центре села, на площади висел репродуктор, там в выходные часто собирались люди. Я хорошо помню, как по выходным, днем, на большом камне сидел мужчина на деревянной ноге, на одном глазу черная повязка. И так хорошо он играл на гармошке, такие печальные мелодии, пел душевные песни, а рядом лежала фуражечка.

Отец работал в лесу без выходных и отпусков, ведь нужно было поднимать троих детей. Вместо зарплаты приносил домой облигации. Денег не хватало, жили за счет своего хозяйства. Мы, дети, умели доить коров, стричь овец, косить косой осоку на болоте, всячески помогали родителям.

В Верхней Санарке была хорошая средняя школа, прекрасные учителя, которые давали нам хорошие знания. В школе учились ученики из Троицкого, Уйского и Пластовского района. Наши одноклассники всегда приходили к нам, в доме постоянно было много друзей и всем хватало места за столом.

После закрытия лесхоза отец работал в колхозе. Он никогда не хитрил, не прятался за чужой спиной, работал на старенькой машине «Эмке» с прицепом, выполнял самые тяжелые и длительные рейсы. Фотография моего отца всегда висела на доске почета, где бы он ни работал. Мне кажется, он всегда оставался солдатом и на передовой, и в мирное время, не отказывался от трудной работы, к нему всегда тянулись люди. Он говорил: «Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела», но однажды лег спать и не проснулся. Отец прожил короткую жизнь, он не дожил до хорошей пенсии, до льгот участникам Великой Отечественной войны, но когда в начале 70-х годов начали выдавать машины «Жигули» и отцу в числе первых выделили автомобиль, он прослезился и сказал: «Вот и я, безотцовщина, имею свою машину».

Говорят: «Кто хорошо поет, тот долго живет». В Верхней Санарке у отца три сестры – работницы тыла, им – за 80 лет. От природы им дан дар – петь. Как они поют! В каждой их песни целая история, быль. Но в честь дня Победы, в память о своем брате, нашем отце, «Песенку фронтового шофера» поют задорно, и вспоминают своего отца, погибшего в начале мая под Берлином.

Давно нет родителей, но стоит в Верхней Санарке, около маленькой речки, на высокой горе добротный родительский дом, но это уже не наш причал.

В. Галкина, с. Чесма.

Поделиться

поделиться: