…Так вот и махал Мишка молотом, как заправский молотобоец, подручным у своего дяди Гавриила. Почему–то повестки из военкомата приходили чаще на имя кузнецов. Дело дошло до того, что кузницу из Дубровки пришлось перенести на Лучи, на хутор Корчажное. Мужиков, способных держать в руках молот и разбираться в тонкостях кузнечного ремесла на Дубровке не осталось. А на Лугах был еще в силе народный умелец, обслуживающий колхозную мельницу, дед Корней Дедан, он хоть покажет, хоть подскажет в трудную минуту, что делать, что к чему и как прикузнечить.\
Вот уж и дядя Гавриил где–то воюет с проклятыми фашистами. Остался Мишка один в кузнице. Ходит на работу исправно. Чуть свет — у него уже горно пылает, инструмент наготове. Ждет Мишка кузнеца. Кого–нибудь должны же прислать. А пока без дела не сидит: гвозди кует, гайки кует, нарезает вручную. Не работа — маета одна.\
Подъехали ребята на бричке. Колесо рассохлось, шину перетянуть надо. Что и как делать, Мишка знает. А один попробуй–ка! Шину снять — труда не составит. А ведь ее надо разрубить, лишние “два пальца” убрать, нагреть, оттянуть концы… А кто кувалдой махать будет? То–то! Нужен второй человек. Желательно — кузнец.
В конторе немноголюдно. Председатель, конюхи, два старика: дед Петруха Внуков да Андрей Абрамович Голубев и, конечно, счетовод, и еще сторож седой, преседой дед Мишин Василий, пришедший доложить обстановку.
— К Волге рвутся фашисты,— откладывая в сторону свежий номер “Огонька”, мрачно говорит председатель.— Ох, как трудно нашим…
Мишка открыл дверь и деловито прошел к председательскому столу, ибо важней кузнечных дел для него в этот момент не существовало ничего на свете.
— Григорий Антонович, когда же будет…И осекся. Со страниц “огонька” на него с мольбой и ужасом глядели широко раскрытые, полные слез девичьи глаза. Пышная коса волочилась по земле, а в грудь девушки нацелился кованый сапог фашистского солдата.
Зубы сами собой заскрежетали. Почему Мишка здесь? Почему не там, возле этой девушки? Кто должен наказать захватчика? Мишка готов был сейчас, сию минуту, бежать, лететь, защитить эту прекрасную, несчастную родную девчушку. Мишка смотрел в широко раскрытые, полные слез девичьи глаза и молчал. Смотрел и — молчал.
Тишина длилась долго. Первым ее нарушил председатель.
— Кого же тебе дать? Разве девку покрепче? Может, Маруську Понамарву? Так ее на комбайн готовим.
— Тово–етово,— вступил в разговор дед Мишин,—то–етово…Серышев парень что–то дома, вижу: без дела мучается.
— Какой Серышев парень? — переспросил Григорий Антонович,— Валентин, Васька? Слабоваты еще.
— Нет, не сдавался дед, старшой, тово–етово, в фуражке военной…
— А ну–ка, Михаил, тащи сюда Серышева. Никак Ганька это.
Скоро оба парня стали перед председателевы очи.
—Гаврил,—спокойно и уважительно начал Григорий Антонович. Ты в отпуске что ли? Дома–то как оказался? Тебя же в ремесленное направили…сбежал?
Ганька тоже увидел раскрытую страницу “Огонька”, хотя и без этого у парня все кипело в душе, и, видимо, давно. Он набычился, фуражка с “лаковым” козырьком и двумя молоточками на околыше наклонилась и еще более подчеркивала его готовность броситься в битву.
— Стыдно мне в тылу сидеть.—Ганька мотнул головой в сторону хладнокровно бьющего в грудь девушки фашиста.— Я на фронт хочу”.
— Ладно, примирительно сказал председатель.— Призовут — пойдешь. Ты на кого учился–то?
— На кузнеца,— ответил Ганька.
— Пойдешь, Гаврил, в кузницу. Готовьте косарки, грабли, брички…
— Ганька было заупрямился, но председатель успокоил парня.
— Работай, пока, а война от тебя не уйдет, еще навоюешься. А это ведь ты будто в бегах…
И занялись два друга закадычных кузнечным делом, очень непростым ремеслом.
Старшим–то кузнецом–то председатель назначил Ганьку, хотя по стажу положено быть в кузнецах Мишке.
Мишка не спорил и не обижался.
Как–никак, а Ганька на год старше да и учился на кузнеца. А окончательно сразил он Мишку своими познаниями по железу.
— Хочешь, я сейчас прикурю вот от этой проволоки?— Ганька взял в руки обыкновенный металлический прут на шесть миллиметров в диаметре.
— Попробуй!— надеясь увидеть какой–нибудь фокус, ответил Мишка.— Может, ты— колдун?
Ганька взял в руки пруток и начал избивать его молотком. И до тех пор он его колотил, что проволока покраснела, и Ганька с видом “знай наших” спокойно прикурил от нее самокрутку.
Дела в кузнице пошли веселее. Простые поломки ребята чинили сами, более сложные, особенно те, где нужно было металлические части сварить (ведь ни электро, ни газосварки тогда не было) помогал советом, показом Дедан Корней Григорьевич.
— Косарки, ребята, косарки проверьте, лобогрейки,— требовал бригадир.
В колхозе было две косарки — сенокосилка, две лобогрейки, убирать хлеб двое конных граблей да брички, да телеги, ходки, да…надо ли говорить, что и в добрые–то, спокойные времена эта техника всегда нуждалась в постоянном уходе и требовала тщательного ремонта, а уж в военное–то время и подавно. Ведь все изношено, а мастеров нет да чем–то каким–то материалом все чинить надо.
Начали проверку. По винтику, по гаечке все перебрали. Столкнулись с неизведанным. Сенокосилка. Катит, как пулеметная тачанка. Удержу нет. На педаль, хоть жми, хоть совсем педаль убери, ей все равно. Не включается, не работает, значит, траву косить не будет, не будет сена, не будет молока, мяса… Чем кормить бойцов на фронте? Вот что такое сенокосилка.
Поставили машины рядом — здоровую и “больную”. Сравнили шестеренки, валики, мелкие детальки и нашли! Собачка! Может, эта деталька сроду и не собачка. Для парней же она стала настоящей злой собакой.
Учтите теперешние читатели, что ни токарного, ни сверлильного станка, ни даже наждачного электроточила у них не было! Точили, пилили, рубили, избили в кровь руки и косарка застрекотала, заработала надежно.
Посмотрели бы вы на этих мальчишек, когда они шли домой после работы. Кажется, они нарочно не вытирали с лица грязь и всякую мазь, металлические опилки, чтобы казаться настоящими мастерами. А может, дело совсем в другом. Зачем лишнее наговаривать на пацанов? Казаться мастерами… Да они и были настоящие мастера, упорные, ищущие, а их отремонтированная косарка равнялась по важности отремонтированному танку. Может, ребятам от счастья. Ведь пошла косарка! Заработала! До мазута ли тут было, пусть и на лице? И еще важнее всего. У обоих кузнецов перед глазами стояла зловещая картина: ждущая помощи истерзанная девушка, и фашистский сапог, топчущий родную мать — землю.
Р.S. А Ганька все–таки ушел на войну в сорок третьем, завершил ее в сорок пятом да так и остался в Армии на всю жизнь.
М. ЛЕОНИДОВ.
Поделиться
поделиться:
Все желающие смогут сыграть также в джакколо и шаффлборд
В полдень 18 ноября в дежурную часть поступило сообщение о подозрительной сумке, оставленной в женском туалете копейского торгово-развлекательного комплекса «Слава».
Оперативность снабжения расположенных в сельской местности аптечных пунктов повысится благодаря открытию в Челябинской области нового аптечного склада. Кроме этого, доставка и хранение лекарств потребуют меньше затрат.
