С Уйским краем породнился

Очередное заседание районного клуба книголюбов при Уйской центральной библиотеке было посвящено презентации новой книжки стихов поэта Юрия Александровича Трубчанинова, выпущенной ЦРБ...\
...P.S. Вниманию читателей «Колоса» предлагаются некоторые из последних творений поэта.\
\

С Уйским краем породнился

Очередное заседание районного клуба книголюбов при Уйской центральной библиотеке было посвящено презентации новой книжки стихов поэта Юрия Александровича Трубчанинова, выпущенной ЦРБ. Составитель и наборщик на компьютере — библиограф Г. А. Бородина.

Надо сказать, что в нашем селе Ю. Трубчанинов живет не так долго: около трех лет. Переехал к нам из соседнего Чебаркульского района. Поэт пишет о нашем крае в стихотворении «Уйская земля» с большой добротой и любовью:

Своей любви к селу я не таю,

Не скрою, что в уйчанку я влюбился,

Родившийся совсем в другом краю,

Теперь я с этим краем породнился.

И вообще все стихотворное творчество Юрия Александровича проникнуто добротой, милосердием, любовью, болью за родные края, за поколения россиян, погибших в больших и малых войнах за Отчизну, особенно в Великой Отечественной.

Родился поэт в грозном и самом трудном году военного лихолетья — в 1942–м. Он — сын солдата, погибшего за Родину, сын, не знавший отца — война... Поэтому многие его стихи посвящены детям погибших, солдатам–отцам, так и не ставшими их опорой в нелегком детстве.

Взрастая в сиротстве, Юра с детства познал все трудности и невзгоды тяжелого голодного времени. Судьба привела Трубчанинова из Курганской области в Челябинскую, в поселок Тимирязевский, где он и окончил десятилетку. Поступил в Курганский пединститут, но с 4–го курса оставил его и был призван в ряды Советской Армии. Сочинением стихов «загорелся» еще в 10–м классе школы, когда впервые познакомился с творчеством великого русского поэта — самородка Сергея Есенина, переставшего к тому времени быть закрытым для широкого читателя. Можно сказать, что Есенин пробудил в Юре любовь и восхищение перед поэзией — чистой, искренней и великолепной.

После армейской службы Юрий — в разных местах: был рабочим строительной бригады, подсобным рабочим в геологоразведочной партии, учителем в школе, сотрудником районных газет, кочегаром в котельных, был сборщиком живицы в сосновых лесах...

Природная наблюдательность, живой ум способствовали творческому росту поэта. Немалое стремление проявлялось в стихах Трубчанинова вследствие утраты близких родных — матери, сына и бабушки. И если поначалу увлечение поэзией Юрий считал явлением временным, навеянным событиями и переживаниями, то с возрастом, более глубоким осознанием себя, поэзия стала едва ли не главным в его жизни.

И сегодня можно безо всякой натяжки сказать, что это зрелый поэт, имеющий уже несколько изданий сборников своих стихов, которые расходятся моментально... Об этом и многом другом (о первых публикациях в 18–летнем возрасте, о дальнейшем сотрудничестве с армейской газетой и солидными журналами, о встречах с известными поэтами, в том числе с Евгением Евтушенко, о неоднократных поездках на родину С. Есенина, где дарил свои стихи, посвященные великому поэту, многим есениноведам, благодаря чему они появились в коллективных поэтических сборниках, во многих областных газетах) подробно рассказала на презентации сборника стихов Трубчанинова, выпущенного ЦРБ, Галина Александровна Бородина. Немало интересного о себе поведал и Юрий Александрович, ответив на многочисленные вопросы. К разговору подключились другие участники заседания. Происходила встреча в тесной дружеской обстановке, за чашкой чая...

P.S. Вниманию читателей «Колоса» предлагаются некоторые из последних творений поэта.

        Солдат

Я призван в армию, и гордо

Держу свой путь в военкомат.

Идти стараюсь шагом твердым,

Поскольку я уже солдат.

В толпе огромной на вокзале,

И на перроне под дождем

Девчонки с мокрыми глазами,
Поют нам: «Мы вас подождем...»

Потом прощание с родными

И горечь материнских слез.

А впереди — холодный иней

На ветках северных берез.

Под «ноль» остриженные парни,

Под дикий вой тревожных вьюг,

Живем в натопленной казарме,

Вдали от близких и подруг.

С утра подъем и физзарядка,

Развод на ветреном плацу.

Я начал жить по распорядку,
Как и положено бойцу.

Все проходило по Уставу,

Что вспоминается порой.

...Коль грянет час,

Я снова встану

Со всеми вновь в армейский строй.

        Морзянка

Сердцу было горестно и зябко,
Когда волны бились о причал.
Только лишь напевная морзянка,

Разгоняла жуткую печаль.

Я порою не писал ни строчки,

Улетев из отчего гнезда.

Все равно мои тире и точки

Долетали в дальние места.

И они гудели тонким писком,
Словно непоседливый комар.

Мне казалось:

Рядом были Диксон,

Ленинград, Рыбачий, Нарьян–Мар...

Далеко в заснеженной Сибири,

В долгие безрадостные дни

И тебе услышались в эфире

Позывные нежные мои.

И под вой архангельской метели,

В том морозно–снежном январе.

Верностью солдатскою звенели

Все мои и точки, и тире.

Мне сейчас не горестно, не зябко,

Не грохочут волны о причал,
Все равно знакомая морзянка

Снится мне порою по ночам.

        Не в моде

Художники, поэты, музыканты –

Святые правовестники времен.

Как звезды, их могучие таланты

Сияют средь немеркнущих имен.

Но будто дисгармония в природе

Иль словно черный призрак смутных лет,

Когда у нас поэзия не в моде

И не в части классический балет.

Поэт теперь не с музой кровно связан,

Хоть изливает исповедь в стихах.

Он штатный грузчик на оптовых базах

И редкий гость в издательских домах.

Смотрю на современную эстраду,

Что властвует толпой с недавних пор.

Вокруг меня бесчинствуют фанаты,

И вместо песен их безумный ор.

Куда ни глянь:

Почти по всей России

Стал не в цене гуманитарный труд:

Художники торгуют в магазине,

А музыканты улицу метут.

Не потому ль такой раскол в народе,

И следствие всех наших горьких лет,

Что живопись с поэзией не в моде,

И не в чести классический балет?..

        Опасность

Было небо завешано тучами,

Да и время двигалось вспять,
Когда русские княжества мучила

Золотоордынская рать.

Русь рыдала надрывными воплями,

Слез горючих сдержать нельзя,

Потому что в ту пору раздробленно

Жили древние наши князья.

Но на землю святую и милую

Те князья, чтоб изгнать беду,

Не отдельной, а общей силою

Опрокинули злую Орду.

...Вспоминается мне время древнее,

Если в сердце вселяется грусть,

Оттого что лихое поветрие

Надвигается снова на Русь.

Мы глядим друг на друга озлобленно,

Рвется прежняя братская связь.

И большая держава раздроблена:

В каждом княжестве собственный князь.

Пропасть между Москвой и Киевом

Пролегла в сей тревожный час.

Есть опасность:

Орда Батыева

Может двинуться снова на нас.

        Псевдоним

Не люблю писать под псевдонимом,

И всегда я твердою рукой

Ставлю свое собственное имя

Под любой написанной строкой.

Не терплю придуманных фамилий,

А другим мне никогда не стать.

Коль бояться, чтобы не избили,

Значит, лучше вовсе не писать.

Всяк своей фамилии наследник,

Если свято родом дорожит.

Ведь Придворов, став Демьяном Бедным,

Как другие, в бедности не жил...

Пусть мне с болью зажимают горло,

Чтобы задохнулся я в бреду,

Но не стану я Максимом Горьким,

Даже зная горькую беду.

Мне не быть Аркадием Гайдаром,

Хоть и детям повесть напишу.

Я своей фамилией недаром,
Словно сокровенным, дорожу.

Все мы Богом на земле хранимы.

Мы сильны и слабы перед ним.

У меня есть собственное имя —

Самый верный в мире псевдоним.

Пращуров своих я чту и славлю,

Песни о них добрые пою,

Потому и под стихами ставлю

Русскую фамилию свою.

Поделиться

поделиться: