На «Маяк» по распределению

Свидетельство \
очевидца\

Свидетельство
очевидца
На «Маяк»
по распределениюВладимир Ивойлович Гладышев сегодня живёт в Ростовской обла-сти, в городе Красный Сулин. В 1958 году 18-летним пареньком в составе десяти таких же, как и он, выпускников Коркинского горнопромышленного училища № 2 оказался в ядерном пекле Челябин-ска-40, участвовал в ликвидации последствий аварии на ПО «Маяк». Роковые для себя и своих товарищей дни он помнит в деталях, хотя прошло уже 50 лет.

Эта история не выдуманная и без всяких прикрас. В 1958 году по окончании Коркинского училища я приобрёл профессию машиниста экскаватора. Примерно месяца за три-четыре до выпуска в училище приезжал таинственный представитель, беседовал с каждым из 25 выпускников и в итоге выбрал только десятерых.
Через несколько дней после выпу-ска он снова появился в училище, взял у отобранных кандидатов документы и повёз к месту распределения. Куда? Для нас оставалось загадкой. Наш отъезд был организован, и билетов до места назначения мы не видели. Оставалось только предполагать и мечтать, как начнём самостоя-тельную жизнь на новом месте. Нас, таких мечтателей, было десять: я – Владимир Гладышев, Вячеслав Решетков из Еманжелинска, Александр Гришко из Украины, Владимир Озеров из Белгородской области, Твардовский (имени не помню) из Челябинской области, коркинцы Анатолий Дубровский, Владимир Фролов, Анатолий Минеев, Владимир Шамшурин, Рудольф Шалатов.
Добрались мы до небольшой станции. Здесь представитель работодателя снова решил за нас все вопросы и, пока мы ждали в гостинице, выписал всем пропуска. Потом снова сели в вагон и поехали дальше. На пути была остановка, где на КПП всех основательно досмотрели. Лишь к вечеру состав остановился у небольшого, но ухоженного вокзальчика. Мы разместились в общежитии, получили новые пропуска, без которых на улицу нельзя было выходить.
Наутро с нами встретился офицер, который первым делом раздал всем бланки подписки о неразглашении государственной тайны. Как только поставили под ними свои подписи, мы оказались посвящёнными в главную государственную тайну – работать придётся в секретном городе Челябинск-40. А дальше моих однокашников распределили по разным объектам. Поэтому писать буду о себе и ещё троих ребятах – Славе Решеткове, Толе Минееве и Рудике Шалатове.
Нас четверых направили в 12-й район копать обводные каналы. В первых числах мая 1958 года мы приступили к работе.
ехал капитан.Выглядел он болезненно, был весь серый и настолько худой, что к его внешности очень точно подходило сравнение – кожа да кости. Вместе с ним поехали на наш участок. Дорога шла вдоль берега озера: с одной стороны – вода, укрытая густым туманом, с другой – забор из колючей проволоки, не видать ни конца, ни края. На все наши вопросы капитан отмалчивался либо коротко отвечал: «Нельзя!» Мы же ничего не знали тогда ни об аварии в Челябинской области, ни о радиации и насколько она опасна.
В конце пути мы заехали в такую глухомань, что не встретили за всю дорогу ни птички, ни зверушки. Кругом полное безмолвие, гнетущая тишина. Когда подъехали к двум сиротливо стоящим дизельным экскаваторам и видавшему виды вагончику, мы поняли, что это и есть участок № 12. Ещё больше встревожил нас инструктаж, проведённый капитаном: «На земле не сидеть! Руки в воде не мыть! К озеру ни в коем случае не ходить! Повсюду «грязь». Что это за грязь, мы не понимали, тогда он пояснил, что «грязь» – это радиация. Так мы и стали работать в этом глухом месте: в две смены по 6 или 8 часов (не помню).
В первые дни солдаты-стройбатовцы передали нам технику, быстро научили управляться с ней и, когда всё у нас стало получаться самостоятельно, солдат перебросили на другой участок. Остались мы одни на всю округу.
Первое время капитан приезжал на полчасика – проверить работу. Затем видит, что мы работаем добросовестно, стал показываться раз  в месяц, а потом вообще перестал приезжать. Наряды о проделанной работе мы сдавали в управление. При встрече капитан всегда говорил: «Сынки! Не подведите. Нужно быстрее сдать участок. Иначе может произойти непоправимая катастрофа. «Грязное» озеро переполнится талыми водами, и тогда не выдержат дамбы и насыпи. Зальёт всё вокруг. Вы уж постарайтесь, а Родина вас не забудет!»
Мы тогда были комсомольцами и как-то по-особому воспринимали все эти просьбы, действительно чувствовали свою ответственность и важность порученной работы. При этом мы как-то вовсе не задумывались о последствиях нашего пребывания на этом участке. Дозиметров не было, никто их нам не предлагал. А сами мы не знали, как в таких условиях заботиться о своём здоровье.
Однако спустя несколько недель я стал замечать: как только приезжаю на объект, в ушах появляется такой писк, будто там туча комаров. Спросил у ребят – у них те же ощущения. Затем по утрам, когда умывался, из носа шла кровь. Только ближе к завершению вахты мы узнали, что работали очень близко к так называемой «грязной» полосе, оставленной после взрыва. Сейчас это место называют восточно-уральским радиационным следом.
В скором времени стал решаться вопрос о перегоне экскаваторов через эпицентр «грязной» полосы. Было три варианта: перегнать нам самим; включить и застопорить рычаги, чтобы техника своим ходом прошла участок; и последний – привлечь к этой работе ЗК, которых в то время там было не меньше, чем солдат. Как решили проблему – не знаю, но нам перегонять экскаваторы не пришлось.
По завершении работ нас заставили пройти медкомиссию. Нам троим, Минееву, Шалатову и Гладышеву, предложили работу на другом участке, за пределами Челябинска-40. Мы согласились. В сентябре призвали в армию. Я попал служить в Спасск-Дальний. Здоровья хватило лишь на год службы. В сентябре 1959 года начались проблемы с лёгкими, стали выпадать волосы. Дошло до того, что начались непонятные приступы. Как-то после классных занятий наше отделение пришло в казарму. Внезапно мне сделалось очень плохо: всё тело горело, голова ничего не соображала, глаза жгло, а кости будто кто-то выворачивал и переставлял их с места на место. Даже врачи не рассмотрели моих симптомов и просто решили, что я пьян или хочу «откосить» от армии. Но в те времена, даже после того, как подтвердилось, что я работал в Челябинске-40, о комиссовании вопрос никто не ставил. Полностью больной я дослуживал, как и все. Таковы последствия моего «распределения» в Челябинск-40.
Дальнейшую судьбу своих ребят не знаю. Ещё в далёком 1962 году я встретился со Славой Решетковым. Уже тогда он сказал, что вроде бы Толи Минеева нет в живых. В 2007 году к трагической дате на ПО «Маяк» звонил в Коркино, в училище, и просил, чтобы там помогли хотя бы через местную газету узнать судьбу десятерых выпускников 1958 года, которые участвовали в ликвидации последствий взрыва на «Маяке». Пока никто не отозвался.
Ещё я узнал, что последний, кого я видел, Слава Решетков, после работы в Челябинске-40 сильно болел и тоже умер. Очень тяжело на душе, когда узнаёшь, что тех, кого знал молодыми и здоровыми, уже нет в живых. Для меня остаётся жить верой, что кто-то из моих десятерых друзей всё же откликнется.
Сообщаю свой точный адрес и телефон: 346356, Ростовская область, г. Красный Сулин, ул. Братская, дом 11  (8-863-67-5-34-33).

Газета «Русский Чернобыль», август 2008 г.

От редакции «ГП»
Письмо и несколько номеров газеты «Русский Чернобыль» В.И. Гладышев прислал нам в «Горняцкую правду». К сожалению, в училище № 33 нет сведений о выпускниках – участниках ликвидации аварии на «Маяке». Что и не мудрено: подобные объекты были строго засекречены, а тех, кого туда направляли, старались «не рекламировать»… Сегодня всё по-другому, потому хочется, как и Владимир Ивойлович, обратиться к однокурсникам Гладышева, их родственникам, что-либо знающим о товарищах Гладышева по работе на «Маяке». Звоните в редакцию по телефону 3-89-38, если вам есть что рассказать.

Поделиться

поделиться: