Всегда согревала любовь

«Моя жизнь была разнообразной…», – убеждена Мария Фёдоровна\

«Моя жизнь была разнообразной…», – убеждена Мария Фёдоровна
Всегда  согревала  любовь
Реабилитированные
Светлана МЕЖЕВИЧ
– Я те годы помню лучше, чем нынешние, – а ведь в феврале Марии Фёдоровне Фоминой исполнится 90 лет! – Вот только волнуюсь…
Мария (в девичестве Рыбальченко) родилась в деревне Фёдоровка Октябрь-ского района (ранее – Чудиновский) Челябинской области. Если бы знать, что судьба проведёт своими дорогами от Дальнего Востока до Крыма…
– Родители переехали с Украины, – вспоминает наша землячка. – Были нужны земли. Жили-поживали, добра наживали…
Добро – это саманка с земляным полом, крытая камышом на манер украинских хат.  Очень, вспоминает Мария Фёдоровна, любила Троицу: ведь тогда земляной пол буквально устилался разнотравьем, цветами, внося в скромное детство особую прелесть…
Родители Марии считались середняками. Большие угодья земли, скотина: натуральных денег не было, что собрал,  продал, на то и живи. Четверо детей не боялись никакой работы.
– Спрашиваете, как прошло раскулачивание? Когда всё это началось, настоящие-то кулаки сразу сбежали, остались дураки… Накануне я, восьмилетняя, сон страшный увидела: ставни в доме за-крыты, у каждого окна – люди с ружьём, на полу – все вещи в узел собраны. Папа – на лесозаготовке, мама слегла. Она успокаивала: «Сон нехороший, но не плачь, Манёк, всё хорошо будет…» Старшему брату Серёже папа купил за хорошую работу гармошку и ружьё. Вскоре пришёл старший по деревне, сосед, с обыском: «Знаем, что у тебя есть гармонь и ружьё». А Сергей не отдаёт. Старший припугнул: «Посмотрите, что через неделю будет…»
Ровно через неделю к дому Рыбальченко подошли две повозки. Приказали: «Собирайтесь!» Даже еды не разрешили взять никакой с собой. Папины книги на старославянском языке тоже не позволили забрать. С криком, с воем выехали. Вся немногочисленная деревня провожала соседей...
Дорога лежала на север. «Сколько народу тогда погибло! – сокрушается моя собеседница. – Согреться негде, еды нет. Тюмень, Тобольск, Салехард… Привезли в церковь – везде нары набиты людьми. С одной стороны нары подломились и придавили массу людей...»
Отец, Фёдор Дорофеевич Рыбальченко, смог найти семью в Тобольске. Там строили консервный комбинат, молодые сильные руки переселенцев были в цене. Каждый день рабочих отмечали, у дежурных по баракам была деревянная колотушка, требующая дисциплины.
– Я окончила семь классов. Ссыльная отметина накладывала свой отпечаток: на учёбу не брали ни в педагогический, ни в медицинский техникум. Папа был стахановцем, и этот «плюс» пригодился. Взяли в рыбный техникум. Отец, мечтавший о нашем образовании, был просто счаст-лив. Шёл 1937-й…
Как-то Мария приехала к родителям в летний отпуск.
– Купили мне билеты на обратную дорогу. И меня вдруг начали искать: узнали, что на судне – переселенка. Студенты прятали меня по другим каютам, оберегали. Я всю дорогу тряслась, но обошлось. Даже замуж вышла в семнадцать лет, чтобы уйти от клейма « дочь врага народа». Думала, уеду, где меня никто не знает, ведь я же – не преступница! Но и свекровь, помню, сказала: «Что ты женился на кулачке, переселенке? Девок, что ли, мало?»
С Володей Фоминым они познакомились в техникуме. Молодой муж поступил на учёбу в военное училище. На страну надвигался 1941-й…
Муж Марии получил направление на Дальний Восток, на границу. Приходилось часто переезжать. У военных и их жён судьба непростая…
– Да, именно так, – сегодня улыбается она. – Помню, как-то семьи комсостава эвакуировали, а я – на сносях… Так сынок в повозке и родился… Муж мой гнал с учений на велосипеде несколько десятков километров, чтобы повидать первенца. Примчался весь «в мыле», что ты, сын ведь! Сынишку все любили, считали «сыном полка», назвали Виктором – в честь скорой победы. Солдаты котелочек маленький ему нашли, делились своими пайками…
Трудная жизнь в сопках в домах из деревянных ящиков, тяжёлый дальневосточный климат, постоянные землетрясения, рытьё окопов… Платье за лето, говорит Мария Фёдоровна, приходилось надевать лишь раз – так было холодно.
– Конечно, всё детство подорвало это раскулачивание, – вздыхает она, перебирая старинные фотографии. – Помню, папа прислал письмо: «Меня реабилитировали, мы свободны, можем с севера выезжать!» Мой муж воевал с Японией. Вроде недолгая война была, а пережили – не дай Бог! Обстрелы,  бомбёжки… Мы специально нашивали на одежду больше карманов – в случае налёта натолкать в карманы еды для ребёнка, документы… Муж после войны получил возможность вывезти семью на выбор в  Крым или Прибалтику. Уехали в Феодосию, жили и в Севастополе. Однако супруг привык  жить в среде военных, на «гражданке» среди чужих не понравилось. Поехали к родителям – на мою родину. Здесь работала на «рыбохолодильнике» – пригодилась моя «рыбная» специальность. Потом – в орсе. Прочитала вот недавно про Виктора Пупышева – вот бы нам тогда такого руководителя на рыбохолодильник. Какой деловой!..
– Бог подарил мне трудную, но интересную жизнь, – считает умудрённая судьбой долгожительница. – Однообразия не было, я что-то повидала… Меня всегда грела любовь – родителей, мужа, детей, коллег. А Сталина  ни в чём не виню: много было доносов, шпионов. Он сам был в ссылке. Родился в шинели и умер в шинели… Нет, не обижаюсь, плакала 5 марта 1953 года вместе со всеми…
За Марией Фёдоровной сегодня ухаживают  социальные работники из комплексного центра, постоянно навещают дети, внуки. Конечно, есть правнуки. Ради этого стоило принять столько мук… n

Поделиться

поделиться: