Дети военного времени

 

На календаре – апрель 2010 года. Месяц остался до того дня, когда весь наш народ будет отмечать один из самых главных праздников – День Победы. Заросли, затянулись окопы и воронки, давно поднялись из руин наши города и сёла. А память о войне не уходит из сердца. Все тяготы войны испытала жительница нашего посёлка Полина Никитична Коротеева. Совсем юной тринадцатилетней девочкой она осталась в блокадном Ленинграде, который 900 дней и ночей был окружен немецкими войсками.

Победить этот город для фашистов значило уничтожить сердце революции, одна мысль о которой была для них ненавистна. В союзники себе они взяли голод и холод. Враги думали: лишим жителей этого города пищи, воды, тепла, и они скоро не выдержат и сами сдадутся нам на милость. А милости им не будет. Но ленинградцы, умирающие от голода, под ливнем бомб и снарядов, сражались с врагом на рубежах обороны и в заводских цехах, с оружием в руках и у станков.

Папа Полины, родом из Тамбовской области, приехал в Ленинград ещё до войны, работал бригадиром штукатуров на стройке, а когда началась война, он сразу получил повестку, но его на передний край не взяли, и он остался, как спасатель, в городе. После бомбёжки он раскапывал и освобождал людей из-под завалов. Жил отец в казарме, домой не ходил. А в конце декабря заболел, и уже больше не вставал. В конце января мама сказала Поле, что он не просыпается уже двое суток, не разговаривает. Так во сне он и умер. Полина его и не видела, а через 10 дней умерла и мама. Перед смертью она посылала дочь за лекарством, мол, сходи, у меня с сердцем плохо. Полина пошла, но нигде ничего не нашла. Маме нужно было за отцовым пайком идти, так как на его карточку давали 250 граммов хлеба, а им – по 125 граммов. Мама хотела подняться, встала, но сразу же упала, захрипела и всё...

Поля осталась с десятимесячной сестренкой, родившейся перед началом войны, одна. Сама ещё ребенок. Что делать? Она громко заплакала, соседи услышали, забрали их к себе, стали за ними ухаживать, кормить. Но однажды утром, проснувшись, она увидела, что сестренка мёртвая. Что с ней случилось, она не знала, но до сих пор стоит перед глазами это мёртвое детское тельце. Мама уже 10 дней лежала не похороненная в той половине дома, что была разбита бомбой, и туда складывали мертвых. Соседи сказали, что малышку вместе с мамой зашили в простыню, и затем должна была приехать машина, собиравшая умерших, чтобы увезти похоронить. Когда это произошло, Полина не знает, потому что ослабленная лежала почти в беспамятстве.

Добрые люди, как могли, ухаживали за ней, и она поднялась на ноги, когда уже была открыта Дорога Жизни. Бомбёжки города продолжались, но люди, уже или привыкшие к ним, или уже огрубевшие от страха, выходили из домов только на улицу, а в бомбоубежище не спускались. Шарахались только то в одну сторону от свиста снарядов, то в другую, тушили зажигательные бомбы.

Очень трудно все дни блокады было с водой, берегли каждую каплю её. Когда мама была жива ещё, она ходила, скорее всего, за водой на канал Грибоедова. Не было возможности даже помыться, потому что, если вода была, то её хватало, чтобы приготовить еду и напиться. «Сажей руки в печке перемажешь, – вспоминает Полина Никитична, – выйдешь на улицу, снежком потрешь, вот и все мытье». В конце декабря 1941 года увеличили норму выдачи хлеба иждивенцу на 20 граммов. Стало чуть полегче жить. И была только одна огромная мечта: поесть досыта настоящего хлеба, без всякой лебеды. С солью да с водичкой!

В феврале 1942 года детей – блокадников стали готовить к эвакуации на Урал. Полина не хотела уезжать, потому что здесь были похоронены её родители и сестренка, но её убедили, что весной будет ещё тяжелее в городе, так как начнут вымерзать из-под снега умершие, воздух будет тяжелый, а она слабая, может не выдержать всего этого! Поля согласилась. Но на Урал она не попала. Оказалась там только через много лет.

Дорога в эвакуацию… Сначала ехали на машине, потом поездом ночью, чтобы не попасть под бомбежку, часто останавливались. Стояла ужасная духота, мучила жажда. Полина Никитична вспоминает, как в одной деревушке, возле которой остановился в очередной раз поезд, местные люди, потерявшие, видимо, совесть, продавали им воду! Качали и продавали!! Бесплатно и глотка не давали! А пить-то хотелось. «Я рукой брала снег и ела, ела, и у меня руки озябли. Думаю: дай-ка я ложку возьму и этой ложкой снег буду есть. Я как ложку-то взяла, а у меня она к языку и прилипла. Так на ней кусочек мяса и остался».

Поезд часто бомбили самолёты, обстрели-вали пушки. Сверху гудит, снизу рвётся. Кошмар! На станциях снимали убитых и просто умерших, ослабленных в пути детей и взрослых.

«Везли на Урал кружным путём, через Вологду, – рассказывает блокадница. – Там уже было безопасно. Во время остановки нас помыли, накормили и объяснили, где мы будем проезжать, и у кого по этому маршруту будут родные, можно сойти и найти их».

Полина так и сделала, так как проезжали мимо Мичуринска, куда её дедушка возил зерно, и она помнила об этом из его рассказов. Но не сразу удалось девчушке добраться до деревни Таракановка. Слабая она была, еле-еле ходила, вот и задремала в поезде, проехала мимо нужной станции Избердей. Пришлось возвращаться назад. На станции её сразу же заметили, обступили «Я была как спичка. Через порог довели под руки, сама уже не могла идти. Стала рассказывать о себе. Все плачут». Конечно, нельзя без слёз слушать о том, что испытала Полина Никитична во время войны. Но были на свете всегда и будут добрые люди. Покормили её, начальник железнодорожной станции приказал довезти её до Избердея, а там найти подводу до Таракановки. Посчастливилось ей хоть на этот раз! До родной деревни довёз её мужик-возница, укутав в тулуп. Всё-таки 45 километров ехать! Зима, холод. Но добралась, вернулась в родные места после долгих мучений и страданий.

Бабушка, по линии папы, умерла, а дед, у которого она жила до войны, встретил её. И стали они вместе переносить тяготы военного лихолетья. Но недолго прожил и дед, он умер через 4 месяца после их встречи. Её тетка рассказала деду, что родители Полины умерли в блокадном Ленинграде, его сердце не выдержало известия о смерти единственного остававшегося в живых сына, его надежды и опоры.

В дом к Полине перешла жить её тетя с тремя детьми, чтобы хоть как-то поддерживать девочку, делить с ней общее горе. Трудно было всем: и тёте, и Полине, которые трудились в колхозе на разных работах: и сеяли, и косили вручную траву на сено, так как техника часто бывала неисправной. Некому – одни бабы в селе – ремонтировать её, да и нечем. Но не стонали, не хныкали они, а верили, что будет и на их улице праздник. Чуть полегче стало, когда по ранению с войны вернулся дядя и стал работать кладовщиком, приносил то в кармане, то в рукаве что-нибудь съестное. Полина так с ними и жила, пока не вышла замуж, вместе делила со своей новой семьей и радости, и горе, зная, что всё равно придёт победа.

И она, долгожданная, пришла! Полина вместе с пятью друзьями-комсомольцами дежурила ночью: ходили по деревне, высматривали дезертиров. Вот как раз в тот день выпало ей сидеть у телефона (Сельсовет во время войны не закрывался), зазвонил телефон и кто-то передал сообщение, что кончилась война. Так что она первая в своей деревне узнала об окончании войны. Что тут было! «Мы давай бегать среди ночи по всей деревне и кричать, что есть мочи: «Война кончилась! Ура!!!» Тут сразу все из домов повыскакивали: кто плачет, кто смеется. Все обнимаются», – со слезами на глазах вспоминает женщина.

А потом началась мирная, трудовая жизнь, конечно, не такая уж легкая, простая, но всё-таки без постоянного голода и холода, без щемящего воя бомб и снарядов, без ужасов и боли в сердце.

Радовалась Полина Никитична счастливо-му замужеству, рождению своих шестерых детей, которых она воспитала вместе с дорогим ей человеком – Николаем Петровичем Коротеевым, верным спутником жизни, трудолюбом, «Заслуженным механизатором РСФСР». Это благодаря Николаю Петровичу десятки молодых людей нашли верную дорогу в жизни, пройдя трудовую закалку в комсомольско-молодёжных звеньях, зачинателем которых был он в Челябинской области. Трудился сам не покладая рук, передавал богатый опыт молодёжи, день и ночь находясь с ними сначала в учебном классе, потом в МТМ, а затем на полях родного совхоза. И всегда он чувствовал поддержку близкого ему человека. Полина Никитична тоже работала, даже когда дети были маленькими, оставляя сначала на старших детей, а потом уже в детском саду. До поздней ночи стирала, латала им старенькую одежду, шила новую, обвязывала. Тут и там сновали её проворные руки, никогда не сидела без дела. И дети её выросли подстать родителям: добрые, трудолюбивые, отзывчивые. Жаль, конечно, что не все они живут рядом: сын Сергей - в Челябинске, дочь Тамара – в Москве. Но они не забывают свою старенькую маму. Часто звонят (благо связь сейчас у нас хоть куда), приезжают в гости, радуют внуками и внучками, а сейчас уже и правнуками.

Несколько лет назад не стало Николая Петровича. Полина Никитична живет с сыном Николаем. Конечно, годы берут своё, но она крепится, не сдается, держится довольно бодро и живёт памятью о тех годах, когда ей, совсем юной, довелось испытать ужасы блокадного Ленинграда, ужасы самой страшной войны XX века.

«Сладость победы стирает горечь терпения», – гласит русская пословица. Нет, не стирает. Память вновь и вновь возвращает всех, кто познал эту войну сполна, в окопы и землянки, на занимаемую горсткой солдат высотку или на переправу под прицельным огнем, на улицы блокадного города, как мою односельчанку Полину Никитичну Коротееву.

Память. Она всегда с ней.