Подкова на счастье

Не приходилось ли вам, читатель как–нибудь в шутку или всерьез попытаться поднять на спину мешок с просом пуда на три весом? А на четыре? А на пять? Попробуйте!\
Это не шутка. Попытайтесь! Ведь раненый, что мешок. Ну и как? Получилось?\
А теперь попробуйте этот мешок волочить по земле, да не на карачках, а ползком.\
– Почему ползком?\
– А как в бою? Да если вы чуть–чуть оторветесь от земли, вас тут же срежет автоматная очередь.

Сталинград октября тысяча девятьсот сорок второго года – город, протянувший свои улицы, корпуса заводов, школы, детские сады, универмаги и скверы на шестьдесят километров вдоль Волги. И только на шесть километров в ширину. Беспрерывно, день и ночь в городе трещат пулеметные очереди, рвутся снаряды, мины и авиабомбы. Пыль, дым, копоть не успевают ни развеяться, ни опуститься на землю.
Ад! Не может человеческая фантазия придумать для изображения Ада более жуткой картины! Кажется, еще минута и гитлеровцы ворвутся на улицы, в переулки и сады изнемогающего в битве города, растопчут коваными сапогами его защитников и заржут от удовольствия:
– Дейгланд, Дейгланд убер аллос…
– Дейче зольдат тринкт васер аус Вольга!– немецкий солдат пьет воду из Волги.
– Хвастливо будут они кричать на весь мир. Это правда. Пили мерзавцы волжскую водичку. Горят резервуары с нестью. Огненные ручьи стекают в Волгу и не гаснут в воде, а разлившись во все стороны, плывут, пока не иссякнет горючее. Если ветер с запада, можно хотя бы свободно дышать, а если завихрит, либо повернет с востока на юг, то защитникам становится совсем невмоготу.
В обороне в окопах и полуразрушенных зданиях рядом пехотинцы, танкисты, артиллеристы, парни в гражданской одежде. Все, кто может держать оружие, защищают город. Особо выделяются моряки.
В руках у гитлеровцев Мамаев Курган – самая высокая  точка Сталинграда. С него весь город, как на ладони. Виден каждый дом, каждый закоулок. Фашисты корректируют огонь своих батарей. Наши потери очень велики.
– Санитар! Сестра! – доносится из окопов. По ходу сообщения, пригнувшись, бежит солдат, придерживая сбоку пузатую сумку с красным крестом. Темно–русая челка выбилась из–под пилотки. Каска то и дело сползает солдату на лицо.
– Где раненый? – слышится грубый, но явно не мужской голос.
– Сюда, сестричка, сюда! Парню срезало осколком кисть руки. Товарищи, как могли, остановили кровотечение.– Бери его, а мы… И бойцы исчезли в грохоте и дыму сражения.
Санинструктор Галина Романовна проверяет надежность жгута, поправляет повязку. Боец в сознании.
– Идти можешь?– девушка провожает раненого до места, где нужно передвигаться только ползком, указывает угол разбитого дома:
– Там, в подвале, санитары. Ползи, головы не поднимай. Следующего раненого пришлось волочить на плащпалатке. Это очень изнурительная работа. Сначала ты одной рукой ищешь какой–нибудь выступ на земле, камушек, кочку. Ухватившись за эту опору, другой рукой тянешь палатку. Хорошо, если раненый, хоть немножко помогает тебе. А если он без памяти, куль муки? Каким способом его транспортировать?
Ни минуты передышки, туда и обратно, вхолостую и с грузом, все равно ползком. Но самое трудное – уж куда еще труднее–то?– перебраться через железнодорожное полотно. Тут волей–неволей приходилось вставать чуть ли не в полный рост. Этой минутой пользовались фашистские  снайперы.
– Санитар! Санитар! – слышит Галина резкий повелительный окрик. – Ко мне, бегом! Галина обернулась. Кричали со стороны обороны морской пехоты. Она еще раньше заметила, что у соседей – моряков не видно санитаров. На войне ведь есть свой порядок и в этой службе. У каждого санитара – свои клиенты, свой сектор работы. Подползла.
– Погиб наш санинструктор. Выручай, старшина. Увидев перед собой девушку, капитан, командир моряков добавил: «Окажи, хотя бы первую помощь, останови кровь, перевяжи. А вынести с поля боя вряд ли сможешь. Не для твоих силенок моряки».
И старшина Романович перевязывала, выносила из–под огня, спасала от смерти и «своих», и моряков.
Откуда у этой, не богатырши с виду, девушки столько силы и характера? Будто сама Родина, Мать–Земля дают ей силушку, мощь в нужное время.
Когда моряки передавали свои позиции другой части, капитан обнял Галину на прощанье:
– Ты достойна носить звание Героя…Мы, моряки, дарим тебе на память флотский ремень. Носи на счастье! И – до встречи в День Победы!
В тысяча девятьсот сорок третьем году для Галины Романович  началась полоса неудач. Самые важные – две. Первая – вынужденное прозябание  в прифронтовом госпитале. Во время налета вражеской авиации она была ранена в правую руку. Рана зажила, как на собаке, но рука в локте не разгибалась. Груз, даже небольшой, вызывал острую боль. А как же раненые? Их ведь надо поднимать, тащить, поддерживать…
И, вот, санинструктор, вынесший с поля боя десятки раненых, герой, моет бинты, скатывает их в рулончики, стирает пыль, носит «утки» и «судна». С такой работой справится любая девчонка. И натура девушки взбунтовалась. Не за тем она, комсомолка, добровольцем ушла на защиту Москвы, окончила специальные курсы, чтобы загорать в тылу. Галина рвалась на передовую.
Но рука… Что делать с рукой? Какой ты санинструктор с крючком вместо руки? И Галина Романович нашлась. Она решила пойти в танкисты. Думалось: там и сможет. Танкисты – народ помельче да и техника под рукой. Но комбриг Копылов и слышать не хотел об этом.
– Хватит с тебя! Навоевалась! Ты – инвалид, делай, что приказано. Уход за ранеными бойцами  тоже очень важная служба. Полковник был прав. Казалось, так оно и будет, как сказал полковник, если бы не случай.
Выручила девушку встреча с генералом К.Ф. Телегиным.
– Будь, что будет!– решилась старшина Романович, увидев идущих генерала и полковника.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться к члену военного Совета.– Галина красиво вскинула к виску покалеченную руку.
Что делать комбригу? Не откажешь в просьбе в присутствии самого генерала.
Пришлось разрешить.
– Прошу направить меня на передовую...к танкистам…
– Вы на передовой – ответил генерал и вопросительно посмотрел на комбрига. Тот стал объяснять члену Военного Совета, что старшина Романович инвалид после тяжелого ранения. Не сможет выполнять обязанности санинструктора.
Генерал мог бы очень просто разрешить данную ситуацию, а именно: скомандовать «кругом!». И – это, мол, армия, а не пионерский отряд! Это – фронт! Это война! Но девушка, стоящая перед ним и ждущая его решения, вызвала в душе генерала совсем другие чувства:
Чувство гордости за своих детей. Да, таких, как этот боец–санинструктор Галина Романович, в действующей армии добрая половина, и они все по возрасту и духу – дети генерала; она вызывала чувство уважения, восхищения и чувство нежности.
И генерал не скомандовал «кругом!», а душевно, по–отечески, очень убедительно, как бы для себя сказал:
– К танкистам? Там и мужик–то не всякий выдюжит… Вытащить раненого из танка да еще горящего не просто… Ну, вот такого, как я (а генерал потянул бы пудов на пять) сможешь ли?
Галина Романович шагнула к более солидному, чем комбриг, генералу, нагнулась, подхватила его под коленки раненой рукой, выпрямилась и застыла по стойке «смирно!»
– Вы с ума сошли! Отпустите меня на землю!– Возмутился удивленный член Военного Совета. И решительно махнул рукой:
– Не держите ее. Пусть идет к танкистам…
– Ну и что из того, что там одни мужики? Такая себя в обиду не даст.
Итак, первая полоса невезения, к радости старшины Романович, закончилась благополучно. Она стала танкистом, санинструктором второго батальона.
Работа санинструктора–танкиста и санитара пехотинца резко различаются. Задачи одинаковые: оказывать первую помощь раненым бойцам и отправлять их в тыл. А выполнение этой задачи происходит по–разному. В пехоте санитар видит почти всех своих клиентов. А у танкистов очень часто бывает, что и комбат не укажет тебе точное местонахождение каждого экипажа.
– Романович!– останавливает санинструктора комбриг. Галина уже забросила сумку с необходимыми принадлежностями на трансмиссию танка.–
–Романович! Ваше место здесь. Будьте всегда под рукой.– И добавил уже совсем не по приказному –  неизвестно, кому понадобиться ваша помощь.
 Гитлеровцы перешли в наступление утром пятого июля. В своем успехе они не сомневались силой в пятьсот танков (это для начала) навалились они после мощной артподготовки на передний край обороны советских войск. Они продвинулись на несколько километров в глубь обороны, уплатив за это дань сотнями  танков, самолетов, орудий и десятками тысяч своих солдат (это для начала).
Пришло время вступить в бои и шестнадцатому танковому корпусу. Дрались танкисты под Ольховаткой и Понырями. Особенностью боев на Курско–Орловской дуге было большое количество танков с обеих сторон. Причем  обе стороны продемонстрировали новые типы техники. Здесь наши танкисты впервые встретились с «тиграми», «пантерами» и самоходками «Фердинанд». Очень серьезное оружие. Очень!
А атаку пошла рота старшего лейтенанта Рыбака. «Тридцатьчетверки» легко передвигаются по полю, набирают скорость. Нужно пройти несколько сот метров опасного открытого  пространства. В атаке танки ведут огонь из-под пушек и пулеметов чаще наугад. По танкам ведут огонь «ферлинары» и «пантеры» прицельно.
С одного слетела башня, другой, вспыхнув, взорвался, горят еще и еще машины. С наблюдательного пункта командира бригады вся картина боя хорошо видна.
Из горящих машин выбрасываются танкисты, они катаются по земле, пытаясь сбить пламя. Кому удалось, укрываются от огня автоматчиков за остовами горящих танков. Уцелевшие машины огонь по фашистам.
Много повидала на своем боевом веку Галина Романович, но такое видела впервые. Из командирской башенки горящего танка показался  танкошлем. Руки из всех сил тянули тело из горящей машины. Сил не было. И танкошлем в какой уже раз скрылся в башенке.
Галина бросилась к горящему танку. Успеет ли? Ведь до танка не менее полукилометра. Задыхаясь от дыма, быстрого бега, из последних сил она вскочила на борт горящего танка. В командирской башенке – офицер в тлеющем танкошлеме. Сбросила дымящийся танкошлем, рывком выдернула командира из башни, и оба свалились на землю. У танкиста кровь сочилась отовсюду, комбинезон мокрый и липкий. Где рана? Что перевязывать?
Когда снаряд бьет по башне (башня литая, а не из прокатанной стали) от внутренних стенок башни летят тысячи мелких осколков. Они могут ранить танкиста.
Девушка подняла раненого, прижала его к себе, как дитя и во весь рост, в вихре пуль и осколков понесла танкиста в тыл.  Навстречу шла в бой  новая волна танков. Один из них остановился. Так на руках, как малого ребенка, (Галя вспомнила: я боялась, что он рассыплется) и везла раненого танкиста санинструктор старшина Романович до места, где ему была оказана необходимая помощь.
В пути, на какое–то время, танкист пришел в сознание и, увидев перед собой прекрасное  девичье лицо, еще и пошутил:
– Сестричка, вези–ка меня прямо в металлолом.
– Ишь, чего захотел, а «фрица» кто бить будет? – ответила Галина.– Заштопаем и – вперед до Победы.
Оказалось: танкисты не легче пехотинцев и моряков. В бою некогда пересчитывать, на сколько пудов потянет раненый, наполовину выбравшийся из люка полыхающей машины. Вытаскивала, сбивала пламя, бинтовала головешки рук, заматывала обгоревшие лица и вела, и несла, и волокла – никого не оставляла без помощи.
Просто на войне  нет грани между мужчиной и женщиной в труде физическом.
Огрубел голос, окрепли плечи и руки, ноги могли выдержать двадцати, тридцатикилометровый марш. Правда теперь санинструктора Галю наперебой приглашали подвезти многие танкисты.
После Курской Дуги бои перекинулись на Украину. Март 1944 года. Бои за Умань. Судить об упорстве  боев можно хотя бы потому, что шестнадцатый танковый корпус стал именоваться Уманский. Галина  Романович, как обычно, наверху танка с тяжелой медицинской сумкой и автоматом. Грязь непролазная. На дорогах множество брошеных  машин немецких и румынских, венгерских и чешских.
Не по силам украинская, жирная землица иноземной технике. А наши танки «захары», «газики» ползут вперед и вперед.
Танковую колонну засекли гитлеровцы.
И, хотя бой шел ночью, очень точно накрыли ее минометным огнем.
– Я услышал, как на моторном отделении разорвалась мина,– вспоминал механик, –  водитель гвардии старшина Марки Иванович Кривицкий,– там же Галя!– с ужасом подумал я. Стоп! Выскочили из танка, стали искать ее. Нашли. Еще несколько минут и она погибла бы от потери крови. Взрывом ей оторвало ногу и бросило наземь.
– Вот теперь уж я точно отвоевалась,– сказала мужественная девушка, вспомнив слова командира бригады.
Ну, а вторая проблема в полосе невезения, это что за печаль, трудность такая?
Можно бы и не считать это проблемой, а недоразумением, но след  от этого недоразумения остался на всю жизнь.
– Галя, а где твое Знамя?– спросил как–то на очередной встрече танкистов Галину   Павловну Алексей Рябинов, повар батальона. Я хорошо помню, что тебя комбриг Копылов представлял к ордену Боевого Красного Знамени.
– Лишили меня наград, Алеша, за хулиганство,– серьезно ответила Галина Павловна. И она поведала грустную историю.
После тяжелых боев корпус вывели во второй эшелон для пополнения  техникой и людьми. Недалеко находился автодром. Решили устроить встречу танкистов с летчиками. Пригласили девушек из медсанбата. Выпили, конечно, да, видимо лишку. Парни поскандалили. Из–за девушек. Командир корпуса потребовал список хулиганов – всех танкистов – мужчин. В список попала и моя фамилия – Романович. Романович? Кто это? Он? Она? Не разбирались. Приказ суровый: отозвать представления к награждению. Вот так.
P.S. Галина Павловна Романович приезжала в Березово, посетила школу, музей. Зал воинской славы, передала для музея несколько документов, рассказала о своей фронтовой жизни.
– Флотский ремень не просите, не отдам. Это дорогая память для меня.– Сразу заявила Галя. – А дарю я вам подкову на счастье. – И добавила:
– От Николая Александровича Рыбака «Красным следопытам» – большая благодарность. Ведь это они помогли нам  «найтись» и встретиться.

Поделиться

поделиться: